"Слово о полку Игореве" – один из древнейших и, безусловно, ценнейших памятников древнерусской литературы. Автор его неизвестен. Предположительно произведение датируется XII веком. Существует несколько переводов текста с древнерусского на современный русский язык и ряд стихотворных переводов.
Автор "Слова" начинает своё произведение с обращения: "Не пристало бы нам, братие, начати старыми словесами скорбных воинских повестей <песнь> о походе Игоревом", предлагая начать её "по былинамь сего времени, а не по замышлению Боянову". (Боян – сказитель) Боян, когда хотел "песнь творити, то растекашется мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы".
Далее начинается собственно рассказ: Игорь, который "выковал ум твёрдостью своей и наострил его мужеством своего сердца", собрал дружину и тут "глянул на светлое солнце и увидел, что от него тьмою все его воины скрыты". Но Игорь сказал: "Лучше быть убитым в бою, чем полонённым" и не внял знамению: "Хочу голову свою сложить либо испить шеломом из Дону".
"Трубы трубят в Новгороде, стоят стяги в Путивле. <...> Игорь ждёт милого брата Всеволода". Всеволод говорит, что его куряне "испытанные воины, под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены", сами они "скачут, как серые волки в поле, себе ища чести, а князю славы".
Только выступил Игорь в поход, "солнце ему тьмою путь преградило", птицы по дубам от беды его предостерегают. "О Русская земля! Ты уже за холмом!"
"Утром в пятницу потоптали они поганые полки половецкие" и помчали богатую добычу – прекрасных девушек половецких, золото, драгоценные ткани.
"Дремлет в степи Олегово храброе гнездо. Далеко залетело!" "Гзак бежит серым волком, Кончак ему след прокладывает к Дону великому".
"На другой день рано утром кровавые зори рассвет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят закрыть четыре солнца. <...> Половцы идут от Дона и от моря; со всех сторон они русские полки обступили". Начинается кровавая битва. "Ярый тур Всеволод" бьётся не на жизнь, а на смерть.
Автор вспоминает время минувшее: "Были века Трояновы, прошли лета Ярославовы; были походы Олеговы. <...> Олег мечом крамолу ковал и стрелы по земле сеял". Смутные были времена: "засевалась и росла усобицами, погибала отчина Даждьбожьего внука, в крамолах княжих век человечий сокращался. <...> То было в те рати и в те походы, а такой рати не слыхано".
День и ночь "летят стрелы каленые, стучат сабли о шеломы. <...> Черная земля под копытами костьми была засеяна, а кровью полита; горем взошли они по Русской земле".
"Игорь полки поворачивает: жаль ему милого брата Всеволода. Бились день, бились другой; на третий день к полудню пали стяги Игоревы. <...> Тут кровавого вина недостало; тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую. Никнет трава от жалости, деревья в горе к земле склонились".
"Невесёлое время настало". Встала Обида, плеща лебедиными крыльями, прогнала счастливые времена. "Война князей против поганых пришла к концу, ибо сказал брат брату: "Это мое, и то мое же". И стали князья про малое "это великое" говорить, а сами на себя крамолу ковать. А поганые со всех сторон приходят с победами на землю Русскую. <...> Игорева храброго полку уже не воскресить!"
"Жены русские восплакались" и "застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей". "Ведь те два храбрых Святославича, Игорь и Всеволод, зло пробудили, которое усыпил было грозою отец их Святослав грозный великий Киевский", мечём заставивший трепетать половцев. <...> Игорь князь пересел с седла золотого, в седло невольничье".
"А Святослав темный сон видел". В Киеве на горах накрывали его покровом черным, черпали ему светлое вино, с горечью смешанное; сыпали из пустых колчанов половецких крупный жемчуг на грудь и величали его. И всю ночь серые вороны на лугу граяли". Бояре же сказали князю, что это "двум соколам крылышки подрезали" и что "мы – дружина – жаждем веселья".
"Тогда великий Святослав изронил золотое слово, со слезами смешанное: "О сыны мои, Игорь и Всеволод! Рано начали вы Половецкую землю мечами кровавить, а себе славы искать: без чести для себя одолели, без чести для себя кровь поганую пролили. <...> Что же сотворили вы моей серебряной седине!" Святослав сокрушается, что не желают князья ему помочь: "наизнанку времена обернулись".
Автор мысленно обращается к князьям. "Великий князь Всеволод! Разве и мысли нет у тебя прилететь издалёка отчий золотой стол посторожить? Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать".
"Ты, храбрый Рюрик, и ты, Давыд! <...> Вступите, князья, в золотое стремя за обиду нашего времени, за землю Русскую, за раны Игоря, храброго Святославича!"
"Галицкий Осмомысл Ярослав! Высоко сидишь ты на своем златокованом столе, подпираешь горы угорские своими железными полками. <...> Грозы твоей земли страшатся".
"А ты, славный Роман, и ты, Мстислав! <...> У вас железные кольчуги под шлемами латинскими: от них дрогнула земля".
"Ингварь и Всеволод, и вы, три Мстиславича! <...> Где же ваши золотые шеломы, и сулицы ляшские, и щиты!"
"Ярослав и все внуки Всеславовы! Уже склоните стяги свои, вложите в ножны мечи свои. <...> Из-за усобицы ведь стало насилие от земли Половецкой".
"О, стонать Русской земле, поминая прежнее время и прежних князей!" – сокрушается сказитель.
"На Дунае Ярославны голос слышится, чайкойзегзицей неведомой утром рано стонет: "Полечу я чайкою по Дунаю, омочу рукав я белый во Каялереке, утру князю кровавые раны на могучем его теле". <...> "О ветр, ветрило! <...> Зачем, господине, мое веселье по ковылю развеял?" "О Днепр Словутич! <...> Прилелей же, господине, мою ладу ко мне, чтобы не слала я к нему слез на море рано!" "Светлое и тресветлое солнце! <...> Зачем, господине, простерло ты горячие лучи свои на воинов лады? В степи безводной жаждою согнуло им луки, тоскою замкнуло колчаны?"
"Вспенилось море в полуночи. <...> Игорю князю Бог путь кажет из земли Половецкой. <...> В полночь Овлур свистнул коня за рекою; велит князю не дремать.<...> Игорь поскакал горностаем к камышу, пал белым гоголем на воду. Кинулся на борзого коня и соскочил с него серым волком".
Донецрека говорит Игорю: "Много тебе величия", на что Игорь отвечает, что много величия Донцу, ибо помогал он князю, "ведь не такова река Стугна", что "юношу князя Ростислава затворила на дне тёмного омута", так, что "приуныли цветы от жалости, и деревья в горе к земле склонились".
"По следу Игореву едут Гза с Кончаком", Гза говорит: "Коли сокол к гнезду летит, соколенка расстреляем золочеными стрелами". Не согласен Кончак: "соколенка опутаем красною девицею". Гза возражает: "Коли опутаем его красною девицею, не будет у нас ни соколенка, ни красной девицы, а начнут нас птицы бить в степи Половецкой".
Но Игорь уже далеко. Говорит Боян: "Тяжко голове без плеч, беда и телу без головы". "Так и Русской земле без Игоря. Девицы поют на Дунае, вьются голоса через море до Киева. Игорь едет по Боричеву ко святой богородице Пирогощей".
"Воспев славу старым князьям, а потом молодых величать будем. Слава Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу! Да здравы будут князья и дружина, борющиеся за христиан против поганых полков. Князьям слава и дружине! Аминь".
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|