Сочинение на тему «Сюжет и композиция» романа "Обломов
Роман Гончарова "Обломов" строго и отчетливо подчинен делению русского календаря на четыре времени года. Об этом говорит композиция гончаровского шедевра. Начинаются происходящие в нем события весной 1 мая. На лето приходится самое бурное действие — любовь Обломова и Ольги. А заканчивается зимой — первым снегом. Такая композиция романа, вошедшая в годовой цикл, подводит все сюжетные линии к плавной завершенности. Создается такое впечатление, что построение романа заимствовано самим Гончаровым прямо из родной природы. Жизнь Обломова — от его любви до меню его обеда — включена в этот органический порядок и отражена в естественном годовом круговороте, находя в календаре масштаб для сравнения.
Изощренная, своеобразная структура романа Гончарова характерна для отечественной поэтики своей необычностью. Русская классика, не обремененная ветхими традициями, часто игнорировала готовые жанровые формы, предпочитая создавать их каждый раз заново, для своих специальных целей. И романы в стихах, и поэмы в прозе появлялись от переизбытка содержания, требующего оригинальной системы изложения.
"Обломов"— не исключение. Его можно было бы назвать особой прозаической драмой. Театральная условность (к лежебоке Обломову за один день приходят семь гостей) у Гончарова соединяется с развернутым бытописательством, риторический очерк нравов сочетается со сценически стремительной, часто абсурдной разговорной стихией. Кстати, говоря о языке, можно предположить, что образ Обломова родился из русского пристрастия к неопределенным частицам. Он — живое воплощение всех этих "кое, бы, ли, нибудь".
Фронтальное, сконденсированное, убыстренное изображение Обломова в первой части романа, по сути, исчерпывает тему "обломовщины". Вся жизнь героя — и внешняя и внутренняя, его прошлое ("Сон Обломова") и будущее — как будто уже раскрывается в этой части. Однако сам факт существования трех других частей подсказывает, что поверхностное чтение книги позволяет лишь обнаружить в ней обломовщину, но не Обломова — тип, а не образ.
Провокационно подсказывая нам выводы об Обломове в начале книги, автор на самом деле маскирует свою несравненно более сложную точку зрения на героя. Глубоко в ткань романа Гончаров вживил противоречивый голос рассказчика, который уничтожает однозначное толкование романа.
На последней странице книги мы узнаем, что всю историю Обломова рассказывает Штольц: "И он (Штольц — Авт.) рассказал ему (рассказчику — Авт.), что здесь написано". Записана эта история слушателем Штольца, в котором легко признать самого Гончарова: "Литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами".
Эти два голоса — резонерский, педантичный тон Штольца и насмешливый, но сочувственный самого автора — сопровождают Обломова на всем его пути, не давая роману стать плоской зарисовкой нравов. Сложно переплетенные интонации не контрастируют, а дополняют друг друга: первая не отрицает вторую. Из-за такого построения авторской речи возникает многослойность книги. Как это обычно бывает в русском романе, за социальным планом проступает метафизическая тема.
В "Обломове" все слова, не принадлежащие героям, следует читать не напрямую, как предварительную критику романа, а как художественно изображенное слово. Только тогда обнаружится феноменальная двойственность Обломова, героя, далеко выступающего за контуры сюжета.
Смешным Обломов кажется только в движении, например, в компании Штольца. Зато в глазах влюбленной в него вдовы Пшеницыной Обломов опять обращается в статую: "Сядет он, положит ногу на ногу, подопрет голову рукой — все это делает так вольно, покойно и красиво... весь он так хорош, так чист, может ничего не делать и не делает".
И в глазах самого Обломова его тогда еще возлюбленная Ольга застывает в прекрасной неподвижности: "Если бы ее обратить в статую, она была бы статуя грации и гармонии".
Первая часть романа "Обломов" по сути дела представляет собой разросшуюся на четверть книги экспозицию, где "автор устраивает парад второстепенных персонажей, каждый из которых описан по рецептам модной тогда натуральной школы. <…> Эта популярная в середине прошлого века галерея типов нужна постольку, поскольку ему надо показать, что ради их смехотворных занятий Обломову не стоит вставать с дивана. <…> Все эти малозначительные фигуры своей суетой компрометируют в глазах Обломова окружающую жизнь. Он — неподвижный центр сюжета — сразу выделяется загадочной значительностью среди этих — не характеров — типов".
Объяснение автора эпически обстоятельно и глубоко убедительно: "обломовщина" как строй — в нравах и понятиях жизни, которая основана на неоплачиваемом труде крепостных и проникнута идеалами праздности, вечного покоя и беззаботности. "Ищущие проявления силы никли и увядали" среди них роковым образом. Таким образом, в новом произведении "обломовщина" приобрела четкую социологическую конкретность. А классово-сословная определенность (особенно в главе "Сон Обломова") позволила прямо сопоставить гибель владельца трехсот крепостных, с существующими крепостническими порядками, извращающими человека и парализующими его волю. Добролюбов в знаменитой статье "Что такое обломовщина?" называл Обломова "коренным, народным нашим типом, от которого не мог отделаться ни один из наших серьезных художников". Критик видел в нем современного дворянского либерала, завершающего литературный образ "лишнего человека" с полной несостоятельностью перед "настоящим делом" — решительной борьбой с самодержавно-крепостническим строем — укладом жизни в России.
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|