Поэма «Двенадцать» была написана в 1918 году. Это было страшное время: позади четыре года войны, ощущение свободы в дни Февральской революции, Октябрьский переворот и приход к власти большевиков, наконец, разгон Учредительного собрания, первого российского парламента. Интеллигентами того круга, к которому относился А. Блок, все эти события воспринимались как национальная трагедия, как погибель русской земли, на этом фоне явным контрастом прозвучала блоковская поэма, она многим его современникам показалась не только неожиданной, но даже кощунственной. Как мог певец Прекрасной Дамы создать стихи о толстомордой Кате? Как мог поэт, посвятивший такие проникновенные лирические стихи России, написать в страшные для нее дни слова: «Пальнем-ка пулей в Святую Русь»? Вопросы эти были поставлены после первой публикации поэмы «Двенадцать» в газете «Знамя труда».
Сегодня все эти вопросы встали перед нами с новой силой, поэма «Двенадцать» вызвала пристальный интерес, мы вглядываемся через нее в прошлое, пытаясь понять настоящее и предугадать будущее, понять позицию поэта, продиктовавшую ему строки этого стихотворения. «Эпиграф столетия» — так называют блоковскую поэму исследователи современности, предлагая различные варианты ее прочтения. В последние годы толкователи порой пытаются прочесть стихотворение «от противного», доказать, что Блок в нем дал сатиру на революцию, а его Христос на самом деле Антихрист. Однако так ли это?
Прежде всего, А. Блок предупреждал, что не следует переоценивать значение политических мотивов в поэме «Двенадцать». Она имеет более широкий смысл. В центре произведения — буйство стихий: природы, музыки и стихии социальной. Само действие поэмы происходит не только в Петрограде 1918 года, «на всем божьем свете» идет разгул стихийных сил природы, а для поэта-романтика, поэта-символиста, которым был А. Блок, это символ, противостоящий самому страшному — обывательскому покою и уюту. Еще в цикле «Ямбы» (1907–1914) он писал: «Нет! Лучше сгинуть в стуже лютой! Уюта нет. Покоя нет». Поэтому стихия природы так созвучна его душе, она передана в «Двенадцати» множеством образов: ветер, снег, вьюга, пурга. В этом разгуле стихий, сквозь вой ветра и пурги, А. Блок услышал музыку революции. В своей статье «Интеллигенция и Революция» он призывал: «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте революцию». Главное, что услышал поэт в этой музыке, — ее многоголосие. Оно отразилось в ритмике поэмы — она вся построена на смене музыкальных мелодий. Среди них и боевой марш, и бытовой разговор, и старинный романс, и частушка (известно, что А. Блок начал писать свою поэму со строчек «Уж я ножичком полосну-полосну», поразивших его своей звукописью). И за всем этим многоголосием, дисгармонией слышится мощный музыкальный напор, четкий ритм движения, которым заканчивается поэма.
Стихийна в ней и любовь. Это темная страсть с черными хмельными ночками, с роковой изменой и нелепой гибелью Катьки, которую убивают, целясь в Ваньку, и никто не раскаивается в этом убийстве. Даже Петруха, пристыженный своими товарищами, ощущает неуместность своих страданий: «Он головку вскидывает,/ Он опять повеселел».
А. Блок очень точно ощутил то страшное, что вошло в жизнь: полное обесценивание человеческой жизни, которую не охраняет больше никакой закон (никому даже не приходит в голову, что за убийство Катьки придется отвечать). Не удерживает от убийства и нравственное чувство — нравственные понятия предельно обесценились. Недаром после гибели героини начинается разгул, теперь все дозволено: «Запирайте этажи,/ Нынче будут грабежи!/ Отмыкайте погреба — / Гуляет нынче голытьба!». Не в состоянии удержать от темных, страшных проявлений человеческой души и вера в Бога. Она тоже потеряна, и Двенадцать, которые пошли «в красной армии служить», сами это понимают: «Петька! Эй, не задирайся!/ От чего тебя упас/ Золотой иконостас? » И добавляют: «Али руки не в крови/ Из-за Катькиной любви? » Но убийство творится не только из-за любви, в нем появилась и иная стихия — социальная. В разгуле, разбое — бунт «голытьбы». Эти люди не просто бушуют, они пришли к власти, они обвиняют Ваньку в том, что он «буржуй», они стремятся уничтожить старый мир: «Мы на горе всем буржуям/ Мировой пожар раздуем…» И вот тут возникает самый сложный вопрос, мучающий читателей блоковской поэмы и сейчас, как три четверти века назад: как мог А. Блок прославить этот разбой и разгул? Это уничтожение, в том числе и культуры, в которой он был воспитан и носителем которой был сам?
Многое в поэзии А. Блока может прояснить то, что поэт, будучи всегда далеким от политики, был воспитан в традициях русской интеллигентской культуры ХIХ века с присущими ей идеями «народопоклонства» и ощущением вины интеллигенции перед народом. Поэтому разгул революционной стихии, приобретавший подчас такие уродливые черты, как, например, упомянутые поэтом разгромы винных погребов, грабежи, убийства, уничтожение барских усадеб со столетними парками, поэт воспринимал как народное возмездие, в том числе и интеллигенции, на которой лежат грехи отцов. Потерявшая нравственные ориентиры, охваченная разгулом темных страстей, разгулом вседозволенности — такой предстает Россия в поэме «Двенадцать». Но в том страшном и жестоком, через что предстоит ей пройти, что она переживает зимой 18-го года, А. Блоку видится не только возмездие, но и погружение в ад, и в этом же — ее очищение. Россия должна миновать это страшное; погрузившись на самое дно, вознестись к небу.
И именно в связи с этим возникает самый загадочный образ в поэме, появляющийся в финале, — Христос. О финале этом и образе Христа написано бесконечно много. Трактовали его очень разнообразно. В исследованиях прошлых лет звучало вольное или невольное (вернее, часто подневольное) стремление объяснить появление Христа в поэме едва ли не случайностью, недопониманием А. Блоком того, кто должен быть впереди красногвардейцев. Сегодня уже нет нужды доказывать закономерность и глубоко продуманный характер этого финала. Да и предугадывается образ Христа в произведении с самого начала — с названия: для тогдашнего читателя, воспитанного в традициях христианской культуры, изучавшего закон Божий, число двенадцать было числом апостолов, учеников Христа. Весь путь, которым идут герои блоковской поэмы — это путь из бездны к воскресению, от хаоса к гармонии. Неслучайно Христос идет путем «надвьюжным», а в лексическом строе поэмы после намеренно сниженных, грубых слов появляются столь прекрасные и традиционные для А. Блока:
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз
Впереди — Иисус Христос.
На этой ноте завершается поэма, проникнутая верой А. Блока в грядущее воскресение России и человеческого в человеке. Борьба миров в произведении — это прежде всего борьба внутренняя, преодоление в себе темного и страшного.
| < Предыдущая | Следующая > |
|---|