Лирика Пастернака тоскует по эпосу. Она тоскует по обыденно­сти, по прозаизмам. Пастернак словно ищет возможности в лирике открыться времени. Она словно пожар, словно восстание против устоявшихся жанров и разграничений. И поэтому Пастернак — сын своего времени, времени трех революций, когда все рушилось и все приходило в движение. «Я стал частицей своего времени и го­сударства, и его интересы стали моими», — пишет поэт. Словно с черного хода приходят в поэзию и остаются жить там навсегда все «залпом», «взахлеб», «навзрыд», «вдребезги» и «наповал». Образы в лирике рождаются из ниоткуда, из простых созвучий, из случай­ностей:

Ирпень — это память о людях и лете, О воле, о бегстве из-под кабалы, О хвое на зное, о сером левкое И смене безветрия, вёдра и мглы...

Поэт дает себе полную волю, которую можно достичь только в своеобразном поэтическом бреду. Однако бред этот принадлежит ге­нию. Словно некто играет на наших глазах сверкающими, возмож­но драгоценными, камушками в игру, правила которой не ясны нам, но процесс завораживает и гипнотизирует нас.

Он чешуи не знает на сиренах, И может ли поверить в рыбий хвост Тот, кто хоть раз с их чашечек коленных Пил бившийся как об'лед отблеск звезд?

Скала и шторм и — скрытый ото всех Нескромный — самый странный, самый тихий, Играющий с эпохи Псамметиха Углами скул пустыни детский смех...

Многоточие, завершающее этот пассаж из «Темы с вариация­ми», создает некое разреженное пространство, в котором повисает наш облегченный и восторженный вздох. Стихи Пастернака сотка­ны из ничего, словно кружева из грошовых ниток, словно музыка из семи нот. Поэт абсолютно свободен в работе с материей слова. Предмет его страсти — жизнь. Но слово — орудие, посредством которого поэт воздействует на нее. Поэзию Пастернака можно на­звать экспрессивной, метафорической, непонятной. Можно приду­мать еще десяток определений. Все равно за ними ничего не будет стоять. Поэт ускользает, как угорь из рук, он все время находится за пределами своих определений. Его талант неуловим и неопреде­лим. Такова мудрость поэзии, и такова ее наивность: «Какое, ми­лые, у нас // Тысячелетье на дворе?» Кто это спрашивает? Откуда этот человек? Зачем он здесь? Его соловьиная речь движет и мелет мир. Даль начинает говорить, кусты — спрашивать, тоска — блуждать. Он создает шедевры, они остаются в памяти, проникают в гены, становятся частью жизни. У меня так случилось со стихо­творением «Август». Можно назвать это любовью с первого взгля­да — чудесным образом сразу после первого прочтения оно вошло в мое сознание, чтобы остаться там навсегда. Я ни с кем не спо­рил, какое стихотворение у Пастернака лучшее. Для меня, несо­мненно, это:

...Вы шли толпою, врозь и парами, Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня Шестое августа по старому, Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламени Нисходит в этот день с явора, И осень, ясная как знаменье, К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский, Нагой, трепещущий ольшаник В имбирно-красный лес кладбищенский, Горевший как печатный пряник...

Пастернак сложен и прост, элитарен и доступен, таковы приме­ты истинной литературы. Часто окружающую действительность по­эт видит как текст, книгу, которую надо прочитать. Его охватывает восторг перед миром и его проявлениями — где бы они ни были: в искусстве, в действительности, в природе, в траве, в ветке... Он са­мого Бога представляет всемогущим режиссером:

Так играл над землей молодою Одаренный один режиссер, Что носился как дух над водою И ребро сокрушенное тер.

И, протискавшись в мир из-за дисков Наобум размещенных светил, За дрожащую руку артистку На дебют роковой выводил.

Пастернак признавался, что всю свою жизнь он провел в борьбе за «неслыханную простоту» языка, за его первозданность и перво-родность. Традиция была для него порождающей силой. Обыден­ность он возвел в царство поэзии и поселил там навеки. Чужое по­рождало в нем свое. Пастернак откликался на поэзию Шекспира, Фета, Блока, Цветаевой. Его лирика полна скрытых цитат, интона­ционных примет его современников и предшественников. Но в этом лишь еще одно достоинство его Музы.

Лирика Пастернака — наиболее важная и существенная часть его огромного литературного наследия. В свой громкий век он ожи­вил яркость образного языка в поэзии, создал новый образный строй стихотворения. Образ в его лирике стал существеннее, глав­нее содержания. Вот что он сам писал об этом: «В искусстве чело­век смолкает и заговаривает образ. И оказывается, только образ по­спевает за успехами природы».